Эстер Браун - Агентство `Маленькая Леди`
Я вспомнила, как не раз пыталась убедить Нельсона, что Орландо на отдыхе, или уехал по делам, или слишком занят работой… В таких случаях сосед неизменно кричал: «Когда ты перестанешь быть сознательно бестолковой?»
– Не думаю, что ум или глупость имеют в таких случаях значение,– пробормотала я, чувствуя ком в горле.
– А мне кажется, имеют. Может, она просто сильно изменилась, а может, всегда была такой, только мне недоставало мозгов, чтобы это понять.
Джонатан вздохнул. Я подумала: наверное, он все же выпил лишнего, раз делится со мной столь личными переживаниями.
– Со мной не так-то и сложно. Я люблю с самого начала определить, за кого именно меня при-нимает человек и когда он сам оказывается тем, за кого выдает себя.
Я подняла брови.
– Значит, я исключение.
– Что?
– Я ведь не та, за кого себя выдаю, верно? Даже не та, кем вы представляете меня знакомым.
Мне вдруг пришло в голову, что в последние дни я и сама, бывало, не сразу вспоминала, кем являюсь на самом деле. Даже парик временами становился отнюдь не маскировкой. В данную минуту я открыла Джонатану себя истинную: он полагал, что проводит вечер с отважной Милочкой, а в действительности разговаривал с отставшей от жизни Мелиссой Ромни-Джоунс – бывшим членом «Пони-клуба», неисправимой простофилей.
В голове у меня зазвенел сигнал тревоги, но я не стала к нему прислушиваться. Да, конечно, я шла наперекор всем установленным правилам, зато, честно поделившись с Джонатаном частичкой своей беды в ответ на его признания, почувствовала облегчение.
Боже, как все в жизни запутано– Запутано, но интересно. Странно, но мне вдруг показалось, что с Джонатаном я могу быть более искренней, чем с кем бы то ни было, потому что он совсем не знает меня. Нельзя судить того, с кем практически незнаком, ведь правда?
Я тоже положила руки на поручень.
– Возможно, вы и правы,– сказал Джонатан.– Но когда я рядом с вами, у меня такое чувство, будто я точно знаю, кто вы такая. Даже не представляете, какое это порой приносит облегчение. Так приятно отключиться от всего и стать самим собой… Забыть о всяких там поставленных задачах, о достижении целей. Отдохнуть, не чувствуя ни вины, ни потребности искать себе оправдания.
Я искоса взглянула на него. Мы впервые разговаривали по-настоящему, хоть и «встречались» вот уже несколько недель. В возможности быть с кем-то кристально честной есть нечто интимное, что невероятно сближает.
Гораздо сильнее, чем сдержанное обаяние агента по продаже недвижимости.
– Вы отдыхаете сейчас? – спросила я.
Если так оно и было, то Джонатан делал это довольно оригинальным способом.
Он улыбнулся, глядя на берег реки.
– Да, отдыхаю.– И, помолчав, нерешительно добавил: – А вы?
– Тоже,– честно призналась я и подумала что мы в чем-то сильно похожи.– Вы производите впечатление человека, который крайне редко от всего отключается.
Джонатан посмотрел на меня.
– Что вы имеете в виду? – удивленно спросил он.
– Ну…– Я старалась подобрать нужные слова, чтобы не показаться невежливой.– Вы очень сдержанны, правильно? Всегда помните о том, как надо вести себя с окружающими. Если бы вы поменьше об этом заботились, жить было бы легче.– Я коснулась его руки.– Только не принимайте мои слова близко к сердцу.
Джонатан поразмыслил.
–Вообще-то я очень стеснительный человек, поэтому не всегда произвожу благоприятное впечатление. Вот бы мне чувствовать себя в обществе настолько свободно, как вы!.. Что же касается бизнеса – это совсем другое дело. На работе я практически ни в чем не сомневаюсь. Там полагаешься на данные, цифры, обстановку… Явиться же, как вы, на встречу с совершенно незнакомыми людьми типа Бонни и Курта и очаровать их – на такое я не способен. Может, начнете давать мне уроки?
Я рассмеялась. Это я-то чувствую себя совершенно свободно! Парик творил чудеса.
– В чем дело? – спросил Джонатан.
– Так, ни в чем,– ответила я.– На деловых встречах мне тоже спокойнее.
Мы поднялись на самую высоту гигантского чертова колеса. Под нами, раскинувшись на берегах серой реки, лежал как на ладони весь Лондон.
– Взгляните,– сказала я, переполненная гордостью за светящийся огнями прекрасный город.– Видите гидроэлектростанцию Баттерси? А здание, похожее на перевернутый вверх ножками стол? Если двигаться по прямой в эту сторону,– я указала на Пимлико,– тогда выйдешь как раз к моему дому.
– Ого! – воскликнул Джонатан.– Чудесный район.
Я с опозданием осознала, что, рассказав, где я живу, нарушила еще одно из своих правил. Впрочем, определить точно, который из домов мой, Джонатан не мог. Несмотря на то, что был первоклассным агентом по недвижимости.
Когда мы стали спускаться, он опять углубился в раздумья. Молчаливая тоска по закончившимся любовным историям объединяла нас.
У меня в голове роилась масса вопросов. Как он и Синди сошлись? Долго ли она морочила Джо-натану голову? Когда призналась, что крутит роман с его братом? Как распутывали родители любовную неразбериху сыновей? Что испытывал
Джонатан, оставляя в Нью-Йорке альбомы с семейными фотографиями?..
Бедный, подумала я, взглянув на его плотно сжатые губы. Неудивительно, что он так замкнут, что с головой уходит в работу. Я попыталась представить Джонатана смеющимся на пикнике или танцующим в ночном клубе. Не вышло. Даже на том празднике в своем собственном саду он был на взводе. Как на работе.
Наверное, все, что я могла для него сделать,– не лезть к нему в душу с расспросами и продолжать вести себя так, чтобы в компании со мной он отдыхал.
Кабинка опустилась вниз, и мы в ногу, как два чечеточника, поспешили к выходу.
Джонатан улыбнулся.
– Прямо как Джинджер и Фред,– сказал он, поддерживая меня под руку.
– Мне больше нравится Джин Келли.
Джонатан скорчил забавную гримасу.
– А-а, понимаю. Только не говорите, что мужчина должен оставаться мужчиной, даже когда делает пируэты.
– Особенно когда делает пируэты!
Мы прошли к кофейному автомату, Джонатан взял два эспрессо, а я забрала из камеры хранения сумку с платьем Эмери.
– Все хочу у вас спросить,– сказал Джонатан, когда я вернулась.– Что у вас там?
– Свадебное платье сестры,– не задумываясь, ответила я.
Джонатан криво улыбнулся. Его серьезность исчезла, как утренняя роса, и он вдруг стал очаровательно деловитым. С одной стороны, так было лучше, с другой – я даже немного огорчилась.
– Запутанная история? – спросил он.
– Да нет. Я расстроила свадьбу сестры, потому что была влюблена в ее жениха, после этого врач посоветовал мне повсюду носить с собой это платье, чтобы помнить: вступить в брак – все равно, что сделать в магазине покупку, только навсегда, без возможности продать ее или вернуть…
